Глава VII. Поминки по Кёкёктёю
Вот что приказал, потерявший ум перед смертью, твой почтенный отец. Услыхав все это, сказал Бокмурун:
- Кёкётёй-хан умер, единственный мой советчик теперь - это ты. Скажи, как же мы похороним Кёкётёя? Ведь завещание его двойственно!
И ответил ему Баймырза:
- Заколи дряхлую кобылицу, позови жителей своего аила и устрой угощение, подобное свадьбе вдовы, подобное играм старух.
Но Бокмурун возразил:
- Ничего толкового я от тебя видно не услышу. Поеду-ка я к льву Манасу, он был единственным верным другом моего отца и в радости, и в печали. Пусть он мне посоветует, как быть.
Оседлал Бокмурун своего чудесного скакуна Мааникера, скакал на нем всего одну ночь и на утро прибыл к Манасу.
Приехав, рассказал он ему о смерти своего отца Кёкётёя и о своем затруднительном положении:
- Я пришел к тебе за советом, аба! Отец мой умер, а я молод, голова моя еще не наполнилась мудростью. Когда он умирал, меня не было дома. Он завещал похоронить его пышно, позвать людей с востока и с запада, устроить богатый пир, а потом совершить дела, которые были бы образцом для всего мира. У Кёкётёя много богатств, однако угостить нужно не только киргизов, но и калмыков, и китайцев. Что же теперь делать?
Манас одобрил желание Бокмуруна, хотя несколько и встревожился, и сказал ему:
- Теперь ты поезжай домой и, не стесняясь и не боясь никого, начинай приготовления, как ты вздумал. Они должны стать образцом для всего народа.
Услышав эти слова Бокмурун, незамеченный никем, в ночной темноте вернулся в свой аил.
После кырк-аша, который прошел торжественно, он собрал весь свой народ и сказал:
- Кёкётёй нас всех обогатил. Нет никого, кто бы не испытал на себе его щедрости. Перед смертью он завещал мне устроить аш, и я хочу это исполнить.
Все согласились с Бокмуруном. В это время стояла весна, и скот начал сильно жиреть.
На третий год после смерти Кёкётёя, Бокмурун поднял свой боевой стяг, разбил юрты и позвал великих батыров - Кошоя, Урбю, Кёкчё, Акун-хана и других.
Когда батыры собрались, он сказал им о своем желании устроить пышные поминки, исполняя последнюю волю отца.
Батыры во главе с Кошоем и Кёкчё одобрили это решение.
- Как вы полагаете, в какой земле лучше устроить аш? - спросил их Бокмурун.
Каждый высказал свое мнение, а в конце Кошой сказал, что удобнее всего было бы пировать в Каркыре, и все согласились с этим. (43).
Тогда Бокмурун поднял все юрты своего народа, согнал весь скот и двинулся в сторону Каркыры.
Имущество последнего бедняка
Было покрыто ярко-красными коврами.
Кони, на которых сидели девушки
Были увешаны парными колокольцами.
Все келины надели кете.
Их широкие ленты.
Развеваясь по ветру, достигали земли.
Келин посадили на гнедых иноходцев.
Все женщины облачились в ткань камку.
Тяжелые полы шелковых одежд.
Свободно распахиваясь, достигали земли.
Женщины сели на черных иноходцев.
Самый последний бедняк выглядел богатым,
Как будто он достиг ночи Кадыра. (44)
Девушки разоделись в красные одежды,
Легкие края их шелковых нарядов,
Серебрясь на солнце, достигали земли.
Девушкам дали белых, как снег, иноходцев.
Словом все было сделано так.
Что окружающим народам, казалось.
Будто этой кочевки коснулось благословение Хызра.
Каждый бедняк гнал до тысячи баранов.
Все киргизы обширного Ташкента
Двинулись в сторону Беруу.
Скот, который вели на поводу
Состоял из быстроногих верблюдов.
Самый последний бедняк
Вел за собой до тридцати-сорока кобылиц.
Все коровы мычали -
Так двигался этот караван.
Все овцы блеяли -
Так двигался этот караван.
Люди других аилов
Застывали в удивлении перед таким обилием.
Все лошади ржали -
Так двигался это караван.
Некоторые из чужих, не знавших, в чем дело,
Думали, что движется караван сплошных богачей.
А мудрецы решили,
Что это - депо рук Манаса.
Всех верблюдов покрыли тканями.
Приладили оснащение.
Все найзы отточили до блеска
У верблюдов глотки были размером с кёнёк.
Все остальное имущество
Нагрузили на черных одногорбных верблюдов с бубецами.
Караван был подобен могучему войску.
Верблюды легли, их оседлали.
Пригнали все их уборы так.
Что края покрывал на них спускались до земли.
От криков и шума гудело в голове.
Зеленое знамя Кёкётёя
Высоко реяло и сверкало на солнце.
Боевой стяг его развивался по ветру.
Золотой полумесяц на нем
Сверкал так, будто его коснулись лучи луны.
Статные азаматы.
Самые отважные джигиты.
Сопровождали это шествие.
Если пересказать все, то не хватит слов,
От начала до конца не охватишь глазом.
Голова каравана отстала от хвоста
На расстоянии трех дней пути.
Если б людей и скот каравана
Выстроить гуськом,
То понадобилось бы сто дней, чтобы обойти его.
Табуны коней гнали потихоньку, чтобы наращивать жир.
Люди ели вволю конское мясо,
Жевали сочных гусей, с которых стекал жир.
Посадив на руку ловчих птиц
Ехали, развлекаясь и веселясь.
Через Олуя-Ата, Чимкент,
По руслу реки Сайрама,
Двигались непрерывным потоком
Тьмы народа, в огромном числе.
С великим шумом гнали скот.
Привязав арканами жеребят.
Семь дней отдыхали привольно.
Потом снова трогались в путь,
И опять двигались шумно и весело.
Наконец, сделав на пути одну остановку.
Караван прибыл в Баши-копре.
Чтобы дать овцам нагулять жир.
Чтобы гости пресытились до отказа.
Табуны гнали не спеша.
Поэтому только через двадцать дней
Прибыли в Алма-Ата.
Шесть дней там отдыхали,
И кони наливались соком.
В Эшик и Турген,
Там, где пашут землю.
Радостно переселил свой народ
Эр Бокмурун - настоящий муж.